Этот большой, но неустойчивый "камац"

(Второй очерк цикла об огласовках и фонетике)

Автор этой статьи и всего цикла статей об огласовках, который мы опубликуем на сайте – Марк Дельта, писатель, преподаватель иврита.

Если распределить гласные иврита только по звучанию, игнорируя долготу, получаем пять самых обычных гласных: а, о, э, у, и. У каждой из них возможны три варианта: долгий, краткий и беглый (он же сверх-краткий, очень краткий, ультракраткий и т.п.).

У гласных "а", "о", "э" реализованы все три типа, у гласных "у" и "и" есть только долгий и краткий варианты.

Известная нам система огласовок была разработана сначала масоретами - еврейскими учеными в Эрец-Исраэль, ставившими целью спасти священные тексты от искажений, – в 7-11 вв., а впоследствии доработана еврейскими грамматиками 12-15 веков,, которые, в частности, добавили к ней классификацию по долготе.

В ней есть четыре беглых гласных – "подвижный шва" ("шва на") и "хатафы", то есть, если высказаться коротко и поверхностно, заменители "шва на" для гортанных. К "хатафам" относятся беглое "а", беглое "э", беглое "о". О них и их взаимодействии с гортанными будет отдельный пост.

Сегодня сфокусируем внимание на гласной "А". Долгий "а" называется "камац", иногда "большой камац". Вот такой значок под согласной, похожий на маленькую букву "т": גָּ. Его собрат, краткий "а", называемый "патах", это горизонтальная черточка под буквой, как здесь: מַ. Существует еще и беглый "а", но сегодня мы не будем говорить о беглых.

По мнению некоторых исследователей, эти названия отсылают нас к принятому в масоретскую эпоху произношению при публичном чтении священных текстов в еврейских общинах Эрец-Исраэль, а возможно – и в других местах. "Камац" по-видимому произносился округлыми губами (לְקַמֵּץ лекамец означает "собрать в щепотку"), а "патах" (от глагола "открывать") - широко открытым ртом.

Предположительно, "патах" звучал как "а" в сегодняшнем иврите, да и в русском тоже, а "камац" - не совсем: и оттого, что был долгим, и оттого, что был "округлым".

Попробуйте произнести несколько предложений (можно и по-русски), стараясь произносить все "а", округлив губы в трубочку. Думаю, вы почувствуете, как легко такая гласная может превратиться либо в обычное, открытое "а", либо, наоборот, в "о". В зависимости от того, насколько мы усиливаем или, напротив, ослабляем тонус губного округления. Такого рода небольшие изменения в произношении в течение жизни нескольких поколений могут накапливаться и закрепляться, постепенно становясь новой нормой. Поэтому "а", произносимый округленными губами, вполне мог со временем в одних общинах превратиться в более расслабленный "а", в других - в "о".

Так и произошло. В еврейских общинах на Ближнем Востоке (правда, не везде) и на Балканах "камац" со временем стал произноситься точно так же, как и его короткий собрат "патах", и именно такова сегодняшняя израильская норма. В других же общинах, даже совершенно изолированных друг от друга, он превратился в "о". Например, в Йемене и в ашкеназских общинах (а в Венгрии изменение зашло еще дальше, и со временем из "о" он трансформировался в "у", что, в общем, выходит за рамки настоящего обсуждения).

Двадцать лет назад я видел по телевизору пожилых выходцев из Йемена, которые не только при чтении благословений и молитв, но и в повседневной жизни говорили "котон" вместо "катан". Не исключено, что и сегодня некоторые люди так говорят. И почти наверняка так читают Тору в синагогах йеменских евреев.

В ашкеназском иврите "камац" стал называться "к`омец" (ударение на первом слоге) и тоже из "округлого" "а" превратился в "о". Может быть, кто-нибудь помнит красивую песню на идише про старенького ребе, который учит грамоте маленьких детей, пока "на припечке" горит огонек.

Ребе дает ученикам такое наставление:

Скажите же еще раз, а теперь еще раз ("и, таки, еще раз"): Комец-алеф [читается] "о".

И это действительно так. Комбинация алефа с "камацем", превратившимся в "кОмец", действительно читается как "о". В переводе на сефардско-израильский иврит: комбинация "камаца" с алефом читается как "а".

Теперь ненадолго забежим в темы, обсуждаемые с последующих очерках цикла. Оказывается, значки для краткого и беглого "о" выглядят так же, как и уже знакомый нам "камац" - причем для краткого "о" он выглядит вообще точно так же, а в случае беглого справа от маленького "т" еще расположен маркер беглости - две точки, одна под другой, - повторяющий начертание знака "шва", о котором речь будет не сегодня.

Способность "округлого а" превращаться в "о" реализована, оказывается, не только в ашкеназских и йеменских общинах. В исторической сефардской и, соответственно, в израильской системе огласовок краткое и беглое "о" тоже используют этот значок.

Часто, чтобы не путать долгий и короткий "камац", их называют, соответственно, "камац гадоль" (это, конечно, долгое "а"), и "камац катан" (короткое "о"). Что же до беглого варианта, то и в его названии есть это слово. "Хатаф-камац" буквально означает беглую версию "камаца".

Обычно люди, узнавшие о существовании целых трех сущностей, носящих одинаковое название "камац" (долгое "а", краткое "о" и беглое "о"), причем две из них еще и выглядят неотличимо друг от друга (большой и маленький "камацы"), выражают закономерное недовольство. Дескать, как нам теперь со всем этим разбираться? Я утешаю их тем, что этот значок указывает на "а" примерно в сикстиллион раз (в моем детстве было такое числительное, а потом оно исчезло вместе с детством) чаще, чем "о". После чего уже обычно называю это самое, долгое "а" просто словом "камац", не добавляя к нему никаких эпитетов, если, конечно, не возникает тот редкий случай, когда это все же "о".

Вообще-то запоминать наизусть названия огласовок для того, чтобы понять, как они себя ведут, совсем необязательно. Достаточно понять их смысл и свойства. Но мне почему-то кажется, что, если вы дочитали до этого места, то названия долгого и краткого "а" вы уже запомнили совершенно безусильно, а безусильность это наше знамя.

***

Хочу напомнить главную тему предыдущего сообщения. Смещение ударения с исходной позиции в ивритских словах на добавленное окончание стремится изменить огласовки основы. Некоторые гласные умеют противостоять этому воздействию. Например, "патах". Как мы помним, это краткое, а не долгое "а".

Вот посмотрите: מַכִּיר макир - מַכִּירִים маккирим, מַגִּישׁ магиш - מַגִּישָׁה маггиша, מַרְגִּישׁ маргиш - מַרְגִּישׁוֹת маргишот. Во всех этих словах "а" короткое, то есть это "патах". Не смущайтесь удвоению солгасных в некоторых примерах транслитерации. В произношении этого удвоения нет уже много столетий, но знание об этом явлении дает ключ к пониманию многих случаев огласовки. Однако наш сегодняшний очерк не об этом.

Способности сохраняться в сложных условиях сдвига ударения, которую демонстрирует краткий "а", почти совсем лишен "а" долгий, то есть "камац".

Сформулируем принцип переогласовки, которая срабатывает в иврите чаще всех остальных, - по крайней мере среди тех, которые сохранили свою продуктивность даже в современном разговорном, не говоря уже о литературном, иврите.

Внимание! Предударный "камац" при сдвиге ударения превращается в беглый звук (тадам!).

Обычно беглый звук, в который он превращается, это "шва на", то есть "подвижный шва" (ниже по тексту будем называть его просто "шва"), а если камац в исходном слове стоял под гортанными. то он заменяется на беглый "а" (можно в порядке очередного спойлера заглянуть украдкой на значок под названием "хатаф-патах" в какой-нибудь таблице огласовок и не удивиться увиденному).

Подчеркну, мы говорим не про ударный "камац" в исходном слове, а про предударный, то есть про слог с "камацем", стоящий непосредственно перед ударным.

Например, исходное слово – גָּדוֹל гадоль. Здесь в предударном слоге долгое "а", так что, если транслитерировать с вниманием к долготе, лучше писать вот так: га:до:ль". Добавляем ударное окончание, скажем ־ִים -им, и получаем: גְּדוֹלִים г*до:ли:м". Звездочкой здесь и далее обозначен беглый звук "шва на" - в современном иврите в одних случаях проглатывается, в других произносится как "э". В данном примере слово произносится как гдолим.

Ну не может этот "большой" находится слишком далеко от ударения. Или же соответствующие люди не могли в свое время произносить долгое "а" (да еще округлыми губами), когда до ударения было так далеко. Непосредственно перед ударением это сделать им было легко, но на расстоянии в два слога от него – трудно не по-детски!

Впрочем, и здесь не обошлось без исключений. Существуют таинственные слова רָהִיט раhит (предмет мебели), и סָרִיס сарис (евнух), в которых предударный "камац" остается сам собой при формировании слов רָהִיטִים раhитим (мебель) и סָרִיסִים сарисим, и еще ряд других, но это большая редкость. Причиной странного поведения этих слов является некий механизм под названием תשלום דגש ташлум дагеш (то есть заместительное удлинение гласных, компенсирующее не сработавшее удвоение согласной), который мы еще будем обсуждать в следующих выпусках.

Бывают и другие препятствия к срабатыванию обсуждаемого механизма стягивания долгой гласной в беглую. Представим себе, что предударный "камац" фигурирует в слове после двух подряд идущих "шва". Например, в слове שַׁרְשְׁרָאוֹת шаршераот (цепи). И мы добавляем местоименный суффикс, сдвигающий ударение, получая "его цепи" – שַׁרְשְׁרָאוֹתָיו шаршераотав. Если бы "камац" превратился здесь в "шва", мы бы увидели то, чего не видели даже самые отчаянные авантюристы и путешественники – три "шва" подряд. Но нет, не бывает такого. Поэтому "камац" остается неизменным, и слово наше звучит как "шаршера'отав".

Теперь вернемся к более частотной ситуации.

Рассмотрим в качестве примера слово דָּבָר давар – "вещь" или "нечто", "что-то", а также "высказывание, слово". В нем целых два "камаца". Перепишем транскрипцию так, чтобы указать на них: да:ва:р". Добавляем окончание "-им", получаем, ясное дело, דְּבָרִים д*ва:ри:м. По простому – "дварим".

Как видите, трансформация постигла лишь тот из двух "камацев", который в исходном слове находился перед ударением.

Еще один пример: חָדָשׁ - חֲדָשָׁה ха:да:ш" - х{а}да:ша: . Здесь я поставил "а" в фигурные скобки, чтобы обозначить его беглость. В слове "х{а}даша" исходный "камац" превратился не в "шва", а в его заменитель, беглое "а", потому что этого требует гортанный "хет". Подробнее – не сегодня (прямо рефреном звучит эта присказка).

Теперь представим себе, что слово, в котором "камац" уже превратился в "шва", например - "д*варим", мы хотим включить в сопряженное сочетание, оно же смихут. Мы уже говорили, что, слово, попадающее в первую позицию смихута (нисмах), превращается в логическую приставку для всей конструкции и ведет себя так, словно потеряло ударение.

Значит, назревает очередная переогласовка? Да, да, не теряем бдительности. Итак, конструируем новую форму слова "дварим". Мы, конечно, учтем, что окончание "-им" надо заменить на "-э:" (будем писать "эй", как многие это произносят), но пристальное внимание все же уделим другому объекту.

Дело в том, что в דְּבָרִים есть предударный "камац". Видите его? Вот он, в слоге "ва:". Это тот самый "камац", который в самом исходном слове "давар" был ударным, а не предударным, и поэтому уцелел при образовании множественного числа. Ну что ж, теперь наступил и его черед, и он должен превратиться в "шва".

Так что же у нас получается? "Д*в*рей-"? Странный какой-то зверь, да? Надеюсь, даже новички чувствуют, что с ним что-то неладно.

Странный оттого, что в иврите есть жесткий запрет на наличие двух беглых подряд. Мы можем этого не знать (пока), но уже слышим, как противоестественно прозвучало это "д*в*рей".

Так что же с ним делать? Оставить как есть нельзя. Это все равно, что завершить музыкальную пьесу на неустойчивой ступени. Значит, как и в музыке, здесь происходит разрешение неустойчивых звуков в устойчивые. И невозможное для ивритской фонетики сочетание превращается в דִּבְרֵי־ диврей-. Это уже звучит знакомо для очень многих и приемлемо вообще для всех, не так ли?

А вот то, почему первый "шва" разрешился в "и", а второй превратился в "шва покоящийся", то есть в отсутствие гласных, это... (звучат тоника и доминанта рефрена) - является, конечно, темой отдельного разговора.